NK: Йошики-сан, поздравляю с завершением работы над «The Last Live Video».
Y: Спасибо. Я думал о том, чтобы выпустить на видео Last Live. Я хотел оставить самый лучший, самый хороший «Х», поэтому потребовалось много времени, чтобы отредактировать все. Я думаю, что смог сделать все очень красиво. Я удовлетворен.

NK: Это было очень, очень красиво. Теперь, когда вы закончили работать над видео, начнется ваш новый проект.
Y: Я заново начну выступать на сцене с группой под названием Violet UK.

NK: Ничего себе, я очень хочу этого!
Y: В ЛА есть три звукозаписывающие студии – А, В и С. Я редактирую вокал в студии А, гитары в студии В и редактирую видео Х на студии С. Я открыл каждую дверь, я вернулся в прошлое, а затем отправился в будущее. Я чувствовал себя, как путешественник во времени.

NK: Вначале, когда вы смотрели в фильме на Х и Хидэ, вы плакали, да?
Y: Да, плакал и плакал.

NK: Вы бросили вызов, посмотрев видео в первый раз, потом вы много-много раз снова смотрели на это и редактировали. Вы вернулись в прошлое и двинулись в будущее. Я рада услышать от вас, что есть дверь в будущее.
Y: Да, я одновременно занимался своим новым проектом. Я начал работу над Last Live видео больше года назад. И каждый раз, когда я смотрел запись, я плакал. Сто раз смотрел и сто раз плакал. Это были очень болезненные слезы. Как только я слышал голос Тоши или гитару Хидэ, я не мог сдержать слез. Потом, когда я смотрел видео других наших концертов, я тоже плакал, но это были совсем другие слезы, чем те, которые были от Last Live. Мое сердце очистилось теми слезами.

NK: И в чем разница?
Y: Я понял, что мое место на сцене, и я понял, что могу вернуться, потому что меня поддерживал каждый член группы, стафф и фэны. Я почувствовал, что источник болезненных слез был омыт другими слезами, которые я пролил, редактируя для FilmGIG.

NK: Тогда концерт «FilmGIG» имеет большое значение для вас, да?
Y: Да.

NK: Вы тайно вернулись в Японию и играли «Endless Rain» на пианино в конце концерта. Большинство ваши фэнов плакало, увидев вас, и вы тоже плакали прямо на сцене. Как вы себя тогда чувствовали?
Y: Я был под большим впечатлением. Я попросил свой стафф сделать освещение в зале таким, чтобы я ясно мог видеть лица.

NK: То есть вы видели, что они плакали?
Y: Да. Я увидел своих фэнов там и окончательно решил, что должен вернуться на сцену.

NK: Премьер-министр Коидзуми был на FilmGIG. Мое место было прямо перед ним и мне очень жаль, что я стояла весь концерт. Полагаю, мистер Коидзуми мог видеть только половину сцены (смеется). Но я заметила, что там были люди всех возрастов – от тинейджеров до людей, родившихся где-то в 60-е. Я поняла, что музыку Х любили все поколения.
Y: Я счастлив. У фанатов тех дней уже есть свои дети, а другие парни стали поклонниками, когда слушали CD уже после того, как Х распались.

NK: И вы поняли, что сможете идти дальше со своими поклонниками, разделяющими ваше печаль и боль от потери Х и Хидэ, даже если вы никогда не сможете это забыть.
Y: Да, я пришел в мысли, что всегда буду жить с этой печалью и болью. Моя нынешняя проблема состоит в том, что я до сих пор продолжаю доделывать проекты, которые начал еще в те времена (смеется). Я бы хотел, по возможности, работать только над собственными песнями.

NK: То есть вы теперь в своем сознании повернулись к собственным проектам.
Y: С тех пор, как я начал редактировать Last Live, у меня случился творческий взрыв. Мелодии стали рождаться в голове одна за другой. Ко мне пришло вдохновение, когда я смотрел на свои прошлые концерты.

NK: То есть что-то внутри вас, то, что было заморожено, вдруг снова стало работать?
Y: – Конечно, я работал всегда, но всегда с печалью. А теперь я чувствую, что слезы излечили меня.

NK: Я ужасно хочу знать все о «новом Йошики». Какая связь между Х и Violet UK?
Y: Х – то, что я старался делать тогда, Violet – то, что я стараюсь делать сейчас.

NK: Во времена Х вы были барабанщиком и продюсером, а что в VUK?
Y: Я также буду играть на ударных и гитаре. Сейчас я очень интенсивно занимаюсь гитарой, и вы услышите новое звучание, очень отличное от Х.

NK: Это звучание будет отражать современную эру и современную атмосферу.
Y: Да, думаю, да.

NK: Я слышала, что вы были потрясены событиями 11 сентября прошлого года.
Y: Да, я был в таком шоке! Где бы я ни был, я смотрел телевизор каждый день. Показывали семьи, которые потеряли близких, или разные ужасные подробности. Я так переживал эту трагедию, что думал, что не смогу оправиться от этого. Мне казалось, что они – это моя семья. Я видел их горе и вспоминал свое. Это были плохие дни. И я спросил себя - что я могу сделать? Я бы постарался сделать все, что мог… а могу я писать песни. И я написал песню, темой которой было 11 сентября. После того, как я ее закончил, у меня снова появилось желание создавать музыку.

NK: Мне кажется, вы пишете песни, исходя из своего опыта – радости или печали. Именно поэтому поклонники хотят слушать мелодии помногу раз. Музыканты – великие люди, потому что музыка управляет человеческими эмоциями.
Y: Я не женщина, поэтому я не могу познать рождение ребенка, но я всегда создаю песни так, как будто рождаю дитя. В этом присутствуют и боль и ожидание. Даже если я страдал, когда писал какую-нибудь мелодию, она помогала мне несколько лет спустя. Когда я в депрессии, мне до сих пор помогает «Endless Rain».

NK: Вы слушали «Бесконечный дождь», когда ушел Тоши и умер Хидэ?
Y: Да.

NK: Хидэ умер 2 мая 1998 года, верно?
Y: Когда я впервые услышал новости, я решил, что это – утка. Я подумал, что Хидэ решил так разыграть меня. Но когда я летел в Японию и смотрел новости в самолете, я вдруг осознал, что все это – на самом деле. Больше я ничего не помню. Сразу после похорон я вернулся в ЛА и во всем обвинил себя. Я думал, что больше никогда не вернусь ни на сцену, ни к музыке.

NK: Вы были так угнетены, ваше горе было так велико, что вы решили навсегда оставить музыку.
Y: Да. Всё, включая уход Тоши и смерть Хидэ, было из-за меня. Мое сердце разбилось со смертью Хидэ.

NK: Прошло всего 3 месяца, как распался Х.
Y: С тех пор, как Тоши ушел из Х, я постоянно думал о нашем будущем. Тогда Хидэ сказал мне, что мы найдем нового вокалиста и воссоединим Х. Хидэ поддерживал меня всю свою жизнь… и вот Хидэ внезапно не стало. Я боялся, что это я изменил их судьбы. И я прекратил писать музыку для себя, и только сочинял ее для других музыкантов. Я застыл в прошлом.

NK: Я впервые повстречала вас в декабре 98 года, когда брала у вас интервью. Вы выглядели очень изнуренным и депрессивным. Вы совершенно не думали о будущем.
Y: Я ходил к психотерапевту. Но поссорился с врачом, заявив ему, что он не понимает моей боли. Я редко приезжал в Японию из-за страха воспоминаний об Х Japan.

NK: То интервью было очень важным для меня. Я была очень взволнована. Я понимаю, что вы так много перенесли, но у вас действительно страсть к музыке. Я была глубоко тронута тем, как вы говорили о своей любви к отцу, который умер, когда вам было 9 лет.
Я действительно считаю, что корень всех бед в Х был в вашей мягкости.
Y: Я тоже рад, что дал такое интервью в то время. Я понял, что живу, говоря с вами о таких вещах, о которых никогда не говорил раньше. Именно поэтому я подумал о том, что попрошу написать вас мою биографию, когда начал понимать, что смогу начать новый проект и снова выступать на сцене.

NK: Я была удивлена, когда в прошлом году получила от вас предложение написать вашу биографию. Вы сказали: «Я хочу рассказать вам о своем прошлом. Я хочу протянуть линию между прошлым и будущим. Я хочу начать заново с помощью этой книги»
Вы все хранили в секрете – ваш день рождения, настоящее имя, место рождения.
Y: – Я хочу заново родиться, рассказывая о днях после распада Х и смерти Хидэ и снова прожить свое детство, о котором слишком долго не рассказывал.

NK: Почему?
Y: Я хочу увидеть себя вашими глазами. Тогда я думал, что после этого смогу идти вперед. Интервью в декабре 98 было новым, необычным и весьма впечатляющим переживанием. Вы смогли точно донести до моих поклонников смысл того, что я говорил. Я хочу прочесть, что вы пишете теперь.

NK: Я была в ЛА 6 или 7 раз и взяла более 100 часов интервью. Я также сделала интервью с бывшими участниками Х Japan и стаффом. И я провела вместе с вами в звукозаписывающей студии 12 часов.
Y: Вы – первый человек, который видел меня работающим в студии, не считая моих работников.

NK: Это честь для меня. Я также взяла интервью у вашей мамы и брата и думаю, что они рассказали мне несколько эпизодов, о которых вы уже и не помните. Теперь надо все это обобщить. Думаю, все будет готово осенью.
Y: Я беспокоюсь, что вы напишите о чем-то, о чем я не помню (смеется).

NK: Да, я знаю много (смеется)! Но я была рада узнать, что вы не перестанете сочинять собственную музыку.
Y: Нет, не перестану. Я был таким дураком, что однажды попытался это сделать. Впрочем, когда я пишу музыку, мне нужна только ручка и нотная бумага.

NK: Вы как-то сказали, что могли написать музыку даже в душе, просто слушая его звук.
Y: У меня выработан очень тонкий слух, я могу любой звук перевести в ноты. Например, вот этот звук (стучит по столу) это «до».

NK: Я разговаривала со звукорежиссером в вашей студии в ЛА. Он сказал, что вы можете изобразить на пианино даже звук падающей на пол ручки. И что в Соединенных Штатах так больше никто не может.
Y: Когда я учился, все звуки у меня в голове трансформировались в музыку. И было сложно остановить этот процесс. Впрочем, теперь я могу его контролировать.

NK: Ваш отец был пианистом и он танцевал степ. Думаете, вам передался его талант?
Y: Я думаю, это у меня от мамы. Она стала учить меня играть на пианино, когда мне было четыре года.

NK: Ваша мама рассказала, что внезапно подошли к ней и сказали, что хотите учиться играть на пианино. Вам было тогда 4 года.
Y: Я думаю, что уже в 5 или 6 лет я представлял себя пианистом. Я выключал свет и играл при свете торшера.

NK: Вы предпочитали играть в атмосфере настоящего концерта.
Y: Да, и мне было 6 лет. И я думаю, что уже сочинял в то время.

NK: Я слышала, что вы стали сочинять в 6 или 7 лет. Мне показали ваш снимок, где вы записываете ноты в доме вашей мамы. Вы встретили Тоши в то время, да?
Y: Да, мы ходили в один детский сад. Нам было по 5 лет.

NK: И вы решили стать профессиональным музыкантом, когда учились в высшей школе. Тоши сказал, что если вы попробуете вместе, то все может получиться. У вас хватило смелости писать такую мрачную музыку, носить такие костюмы, иметь свое собственное мнение. Откуда вы брали силы?
Y: Думаю, потому, что я был абсолютно уверен в нашей музыке. Нас считали вижуал-группой из-за нашего внешнего вида. Если бы у нас не было уверенности, мы никогда ничего подобного бы не сделали. Мы не обращали внимания на все разговоры вокруг нас. Я воспитан на классике, и я понимаю музыку.

NK: После окончания школы вы решили не поступать в консерваторию. Ваша мама была очень расстроена, ваш учитель пытался отговорить вас, но вы остались при своем мнении. В то время вы проводили за пианино часы. Это было базисом музыки Х.
Y: Я считаю, что если ты хочешь быть музыкантом, ты обязан изучать классику. Основополагающие вещи очень важны, а потом ты может играть хоть рок, хоть джаз.

NK: Мой муж, венгр по национальности, сказал, что когда он слушал музыку Х, ему казалось, что он слушает классику.
Y: Я сочиняю мелодии, не делая разницы между классикой и роком.

NK: Я также знаю, что в детстве вы страдали от астмы, и тогда приобщились к чтению.
Y: Да.

NK: Из-за аллергии вы были постоянно на диетах. Вы не посещали уроки физкультуры. Вы были очень худеньким и бледным. Как такой чувствительный и болезненный мальчик мог вырасти в юношу, который создал такую сильную музыку, который с такой силой молотил по барабанам. Как?
Y: Я не знаю (смеется). Это энергия моего сердца, а не тела. Я только выпустил эту энергию.

NK: Вы считаете, что творцом может быть человек именно с такого рода энергией?
Y: Я не знаю. Я не думаю, что я какой-то особенный. Я просто много занимался. Я очень много занимался на пианино и ударных.

NK: То есть у вас есть талант быть упорным. Вы очень напряженно занимались английским языком, чтобы заниматься делами в Соединенных Штатах.
Y: Да. Я подумал, что смогу выучить английский, если буду усердно заниматься. Что касается музыки или искусства, то есть вещи, которые я не могу сделать, как бы не старался. Иногда я просто сижу перед нотной бумагой и ничего не могу сделать. По сравнению с этим, в английском результаты были налицо в зависимости от того, как усердно я занимался. Если у меня есть проблемы из-за того, что я не знаю английский, значит, я должен его выучить. Я хотел сделать шаг вперед. Я считаю, что усилия вознаграждаются. Пусть даже лет через пять, но труд приносит результат.

NK: Собирая материал для книги, я беседовала с вами много часов. И думаю, что вы человек «Shoutokutaishi»
Y: Почему? (смеется)

NK: «Shoutokutaishi» известен тем, что может понимать то, что одновременно говорят 10 человек. Он отправляет посыльного за фарфором и сочиняет конституцию. Вы известны как рок-музыкант. Кроме того, вы – главный администратор звукозаписывающей компании, вы управляете выпускающей компанией, вы находите новых музыкантов и продюсируете дизайнеров. У вас так много лиц.

Y: Я просто очень любопытен. Я всегда спрашиваю – почему? И я ничего не делаю, если мне это не интересно. Например, я не помню свой домашний телефон. Я живу один, и поэтому домой никогда не звоню. Несколько лет назад меня арестовали за вождение в нетрезвом виде. Полицейский спросил мой домашний адрес и телефон. Я назвал адрес, но не мог вспомнить свой номер.

NK: Вы не помните, потому что думаете, что это вам не нужно (смеется). Но если вы заинтересовались… Например, вы знаете об авторских правах больше, чем юристы и даже давали советы своему адвокату.
Y: В Японии было мало юристов, специализирующихся на авторских правах, поэтому я только говорил им, что знал сам.

NK: Я хочу, чтобы читатели знали вашу разносторонность. Вы не только музыкант, но и администратор, у вас хорошее чутье к бизнесу и вы знаете законы США. Мы не знаем никого другого как вы.
Y: Я просто делал то, что хотел или то, что было нужно. Авторские права я стал изучать из-за Х. Мы, члены группы, сначала просто играли музыку, но когда стали знаменитыми, стали возникать проблемы с деньгами. Вот почему я стал изучать законы. Я должен был знать, как строится сам музыкальный бизнес, чтобы вообще писать музыку.

NK: Чтобы защитить себя?
Y: Именно.

NK: Если вы хотите что-то знать, вы это изучаете.
Y: Даже когда я не говорил по-английски, я читал контракты на английском. Пришлось учиться.

NK: Я поняла, что гений – это трудолюбие. Я думаю, ваше трудолюбие – та база, на которой стоят ваша невероятная энергия и мощь.
Y: Но у меня не было радостей обычной молодости. Я все время занимался или музыкой или делами. Когда я был в Х, я завидовал парочкам, гуляющим в канун Рождества. Думаю, что мне пришлось пожертвовать многими вещами.

NK: Чего вы хотите в будущем?
Y: Мечтаю уйти в отставку.

NK: Что (смеется)?
Y: Конечно, в будущем. В конце концов, я уже прожил половину жизни. Каждый день я просыпаюсь, иду в студию и работаю до тех пор, пока не приходит время ложиться спать. Я знаю, что могу сделать многое в музыке, но… Если я все-таки вернусь в Японию, выйду снова на сцену и добьюсь мирового успеха, я бы хотел отойти от дел и поселиться где-нибудь на берегу в Италии. Я бы сочинял классическую музыку и ходил в оперу.

NK: Семья? Дети?
Y: Может быть. Странно, что я мечтаю отойти от дел, да?

NK: Я бы сказала, что вы смотрите слишком далеко (смеется). Мы все счастливы, что вы возвращаетесь.
Y: Я уверен, что никогда не уйду на покой, пока не осуществлю свою мечту.